Капитан первого ранга - Патрик О`Брайан

— Стрелять, не меняя прицела! — скомандовал Джек Обри, на два румба повернув руль на ветер.

Корвет изрыгнул огонь и окутался дымом. Послышался оглушительный треск. Корвет и шлюп оказались в гуще транспортов и принялись крушить их залпами с обоих бортов. Люди на севших на мель транспортах в панике размахивали фонарями и кричали что-то невразумительное. Еще один транспорт, не сумевший повернуть через оверштаг, проплыл мимо «Поликреста», уже после того, как тот выпустил последний заряд. Своими реями он зацепился за уцелевшие ванты шлюпа. какой-то догадливый моряк успел в мгновение ока закрепить грота-рей. Глядя в жерла разряженных орудий, капитан транспорта немедленно сдался.

— Мистер Пуллингс, примите командование над призом. Держитесь от меня с подветренной стороны. Можете захватить с собой только пять человек. Мистер Гудридж! Продолжайте следовать дальше.

Через полчаса в проливе не осталось ни одного транспорта. Три сели на мель. Два сами выбросились на берег. Один затонул от ударов грозных двадцатичетырехфунтовых карронад, бивших в упор. Остальные скрылись на внешнем рейде или вернулись в Шолье, где один из них был подожжен раскаленным докрасна ядром, выпущенным из форта Сен-Жак. А еще через полчаса «Поликрест» двигался уже с таким трудом, что грозил порвать буксирный трос, и Джек Обри приказал «Фанчулле» и захваченному транспорту подойти к его борту.

Поддерживаемый Бонденом, Джек спустился в трюм и, убедившись в справедливости полного отчаяния доклада плотника, распорядился, чтобы раненых перенесли на корвет, пленных охраняли, а документы доставили ему. Он сидел на палубе, наблюдая, как покачиваются на волнах плавной зыби три корабля, как усталые моряки выносят с «Поликреста» своих товарищей, их пожитки и все, что еще можно спасти.

— Пора уходить, сэр, — произнес Паркер, рядом с которым стояли Пуллингс и Россолл, готовые переправить на корвет своего капитана.

— Ступайте, — произнес Джек Обри.

Помявшись в нерешительности, они заметили отрешенную серьезность в его словах и взгляде, перешли на «Фанчуллу» и ждали развития событий у ее фальшборта. Изменивший направление ветер понес их прочь от суши. Восточная часть неба посветлела. Суда покинули бухту Ра-дю-Пуэн, оставив позади мели, и вышли в открытое море, где вода была ярко-синего цвета. Джек Обри поднялся, подошел, стараясь не качаться, к разбитому орудийному порту и, собравшись с последними силами, прыгнул на борт корвета. Переведя дух, он заставил себя обернуться и посмотрел на свой корабль. «Поликрест» держался на воде еще целых десять минут. За это время у ног капитана появилась лужа крови, которой у него и без того оставалось мало. Шлюп пошел ко дну очень спокойно. Напоследок он вздохнул, выпуская из люков остатки воздуха, и опустился на песок. Над поверхностью воды остались лишь торчавшие на фут обломки мачт.

— Пойдемте, дружище, — произнес Стивен ему на ухо, словно желая разбудить. — Пойдемте. Вы должны спуститься. Здесь слишком много крови. Вам надо прилечь. Послушайте, Бонден, помогите мне отвести его вниз.

Глава двенадцатая

«„Фанчулла"

Дюны

20 сентября 1804 г.

Мой любезный сэр,

Согласно пожеланию Вашего сына Уильямса, моего отважного и уважаемого мичмана, пишу несколько строк, чтобы сообщить Вам о нашей стычке с французами, состоявшейся на прошлой неделе. Заявляю перед Богом, что отличием, которым награжден корабль, каковым я командовал, я обязан рвению и верности моих офицеров, среди которых особенно выделяется ваш сын. Он чувствует себя превосходно, что, полагаю, послужит Вашему утешению. К несчастью, через несколько минут после высадки на „Фанчуллу" он был столь тяжко ранен в левую руку, что, боюсь, ее придется ампутировать. Но, поскольку это левая рука и состояние его будет улучшаться благодаря врачебному искусству доктора Мэтьюрина, надеюсь, что Вы будете считать это ранение знаком доблести, а не несчастья.

Мы вышли на рейд Шолье 14-го числа сего месяца и, к нашей досаде, сели на мель в условиях тумана и перекрестного огня неприятельских батарей. Появилась необходимость захватить корабль противника, чтобы стащить шлюп с мели. Мы выбрали судно, пришвартовавшееся вблизи одной из французских батарей, и спешно направились к нему на шлюпках. При захвате судна Ваш сын и был ранен. Оказалось, что это Лигурийский двадцатипушечный корвет „Фанчулла", которым командовали несколько французских офицеров. Затем мы атаковали транспорты, и Ваш сын все это время являл собою образец доблести. В результате этой атаки мы захватили один из транспортов, потопили другой и пять транспортов заставили выброситься на берег. При этом, к сожалению, „Поликрест" затонул после того, как по нему было выпущено до 200 ядер и в течение пяти часов его било о грунт. Поэтому на захваченных нами судах мы последовали в Дюны, где военный суд во время состоявшегося вчера на борту „Монарха" заседания самым почетным образом оправдал офицеров „Поликреста", приведя ряд очень существенных доводов в пользу того, что гибель шлюпа была неизбежной. Более полный доклад об этом небольшом сражении, где я имел честь упомянуть Вашего сына, Вы найдете в моем письме в „Гэзетт", которое будет напечатано в завтрашнем номере. Поскольку в сей же час я направляюсь в Адмиралтейство, то буду иметь удовольствие лично сообщить Первому лорду о подвиге Вашего сына.

С наилучшими пожеланиями миссис Бабингтон остаюсь, любезный сэр,

поистине искренне Ваш

Джек Обри.

P. S. Доктор Мэтьюрин передает Вам наилучшие пожелания и просит передать, что рука будет непременно спасена. Но могу добавить, что он лучше всех докторов флота владеет хирургической пилой, если уж дойдет до этого, что, я уверен, послужит утешением Вам и миссис Бабингтон».

— Киллик! — позвал Джек, сложив и запечатав письмо. — Отправьте это на почту. Доктор готов?

— Готов и ждет вас уже четырнадцать минут, — ответил Киллик громким, брюзгливым голосом.

— Вы, ей-богу, пишете, будто ежа глотаете, — заметил Стивен, — чирк-чирк, тыр-пыр. В срок вдвое меньший можно было написать «Илиаду» с комментарием в придачу.

— Я действительно сожалею, дружище… Всегда испытываю трудности с прокладкой курса в чернильном море.

— Non omnia possumus omnes [60], — произнес Стивен. — Но, во всяком случае, мы можем сесть в шлюпку в условленное время, не так ли? Вот ваша микстура, а вот порошок. Помните, на завтрак кварта портера и столько же днем…

Они поднялись на палубу, где вовсю кипела работа: швабры, лопаты, большие и малые камни для драйки палубы так и мелькали во всех направлениях; двадцать начищенных бронзовых пушек горели как солнце; пахло краской. Дело в том, что моряки «Фанчуллы», бывшие поликрестовцы, заслышав, что их приз будет приобретен Адмиралтейством, решили набить ему цену, наведя блеск от киля до клотика. Цена имела к ним самое прямое отношение — три восьмых приходилось на долю команды.

— Не забывайте мои советы, мистер Паркер, — произнес Джек Обри, собиравшийся покинуть корабль.

— Конечно же, сэр! — воскликнул старший офицер. — Скажу, что велели. — Он посмотрел на Джека Обри с очень серьезным видом. Помимо всего прочего, будущее лейтенанта зависело от того, что скажет о нем его капитан в Адмиралтействе.

Кивнув ему на прощание, Джек Обри вцепился в фалрепы и осторожно спустился в шлюпку. Когда крючковой оттолкнулся от борта, послышались доброжелательные, но не слишком продолжительные возгласы. Проводив капитана, моряки вновь поспешили вернуться к своим занятиям: инспектор должен был прибыть в девять часов.

— Чуть влево, в сторону бакборта, — произнес Стивен. — На чем я остановился? Да, кварта портера на обед. Никакого вина, хотя перед сном можете выпить стакан-другой холодного глинтвейна. Ни говядины, ни баранины. Рыба — вы слышите? — цыплята, пара кроликов, и, разумеется, Venere omitte [61].

— Ах вот как? Ну и черт с ней. Весьма разумно. Шабаш! На берег!

Шлюпка зашуршала по гальке. Они прошли по пляжу, пересекли дорогу и углубились в дюны.

— Сюда? — спросил Джек Обри.

— Мимо укосины, там небольшая лощина, которая мне знакома и очень удобна во всех отношениях. Вот мы и пришли.

Обогнув дюну, капитан и доктор увидели темно-зеленую почтовую карету с кучером, который завтракал, извлекая еду из матерчатого мешка.

— Надо было нанять катафалк, — пробормотал Джек.

— Чепуха. Родной отец не признает вас в этих бинтах, а цвету вашего лица не позавидует даже очень несвежий покойник. Хотя что до катафалка, то вы и впрямь больше походите на труп, чем многие клиенты анатомического театра, которых я резал. Живей же, нельзя терять ни секунды. Забирайтесь. Осторожно, ступенька. Любезный Киллик, хорошенько следите за капитаном, дважды в день, хорошенько встряхнув, давайте ему микстуру, порошок — три раза. Сам он об этом ни за что не вспомнит.